Штурм бездны: Море - Дмитрий Валентинович Янковский
Я сообщил об этом Чернухе, и она тоже включила сонар. Так, малым ходом, мы направились по азимуту пеленга и ковыляли не меньше часа, прежде чем Чучундра заметил первый парашютный купол.
– Если несколько ходок делать, до утра не управимся, – произнес он.
Я, если честно, вообще не представлял, как мы дотащим почти тридцать тонн груза до лагеря.
Наконец, зашипели тормоза. Я выбрался через верхний люк, чтобы дальше видно было с крыши, и осмотрел местность в бинокль. ближайший к нам контейнер представлял собой куб на платформе, обеспечивающей мягкую посадку. Парашютную систему отстрелило пиропатроном, и она растянулась в стороне.
Я натянул гарнитуру на голову, выбрался через открывшийся люк и осмотрел контейнер. Сделан он был из не очень толстых листов авиационного сплава, сверху имелась смотровая крышка, а сбоку откидной порт для разгрузки. Я вскарабкался наверх по боковым скобам и открыл смотровую крышку.
– Ого! – воскликнул я, заглянув внутрь. – Тут две автономных реактивно-бомбовых установки! И кассеты с бомбами. До фига! Но как это грузить, я представления не имею.
– Надо осмотреть другие, – ответил мне Чучундра в эфире.
Пришлось возвращаться. Под броню я залезать не стал, остался на крыше.
– Левее забирай, – сказал я в микрофон гарнитуры для Чернухи. – Там еще купол видно.
Добравшись до второго контейнера мы увидели надпись, нанесенную сбоку краской через трафарет: «Открыть на месте приземления». Я вскарабкался наверх, но, взглянув через обзорную крышку, ничего не понял, кроме того, что там много всего, включая кассеты с боекомплектом для «Мымры».
Тогда мы с Бодрым скооперировались, открыли разгрузочный порт, и начали вытаскивать все, что было внутри. Через минуту к нам присоединилась Ксюша. Чернуха подогнала «Мымру» вплотную, и мы начали по цепочке передавать кассеты с боеприпасами. Чучундра укладывал их на свободные места в арсенальном отсеке. Через какое-то время место кончилось, а боеприпасов осталось еще до фига. Пришлось складывать их в отсеке для отдыха. Туда влезло все, но свободного места не осталось вовсе.
Наконец бодрый крикнул изнутри контейнера:
– Тут колеса!
Это говорило о том, что надпись на контейнере была нанесена не просто так.
Я тоже забрался в контейнер, и мы с Бодрым выволокли сначала элементы каркаса, а затем и оси с колесами. С первого взгляда было понятно, что перед нами разобранный прицеп для «Мымры». Это всем подняло настроение. Инструмент тоже нашелся и мы провозились со сборкой прицепа около часа, но зато получили длинную платформу с погрузочным пандусом и лебедкой, на которую можно было уместить все пять оставшихся контейнеров в ряд, не открывая их.
– Сможешь рулить с такой длинной платформой? – спросил Бодрый у Чернухи.
Та в ответ показала ему неприличный жест.
Последний контейнер затянули на платформу уже в сумерках, но даже это было отлично. Закрепив его замками тележки, мы с Бодрым помогли Чернухе подогнать «Мымру» задом к прицепу и зацепили его за фаркоп.
– Готово! – не скрывая удовольствия, сообщил я в микрофон.
– Поехали! – скомандовал Чучундра из кабины.
Мы заняли места в отсеке, а «Мымра» не спеша покатила по степи, загодя огибая валуны по сонару. Но вскоре оказалось, что не везде это возможно.
– Вот, дьявол! – выругался Чучундра когда стало понятно, что между двумя крупными валунами наш автопоезд не пройдет.
Он дал команду чуть сдать задом, что Чернухе удалось с заметным трудом, у нее аж пот на лбу выступил. Бодрый вылез наружу и вскоре доложил:
– Взрывать не получится. Прицеп очень близко.
Радости в этом было мало, но нам с Бодрым пришлось вооружится кирками, Ксюша взяла лом, и мы часа три превращали валун в крупный щебень, который Чучундра с Чернухой отбрасывали в сторону. Проголодался я за это время так, что под ложечкой засосало. К счастью, эта преграда оказалась последней, и к полуночи мы выволокли прицеп на мощеную дорогу.
– Хорошо, что отдохнули днем! – произнес Чучундра.
– И плохо, что не взяли перекусить, – пробурчал Бодрый.
В этом я с ним был всецело солидарен. Хотелось поскорее добраться до лагеря, обмыться в озере, поужинать и завалиться спать. Ни на что больше не было ни физических, ни моральных сил. А ведь еще надо было доложить Вершинскому об успешной доставке груза, этого требовал устав.
Наконец, мы съехали с дороги в сторону лагеря, но тут, к моему удивлению, автомат управления огнем пискнул, и автоматически активировал мой профиль «пальцем в небо», который запускался только в одном случае – если в зоне действия средств обнаружения появились теплокровные существа, типа людей или диких животных.
– Стоп! – выкрикнул я. – Турбину на холостые!
Чернуха отреагировала рефлекторно, а Чучундра недоуменно покосился на меня.
– Автомат подал сигнал тревоги, – сообщил я. – В лагере или звери, или люди.
– Приготовить главный калибр! – тут же приказал Чучундра.
Ксюша активировала орудийную башню, и та выдвинулась из крыши в боевое положение.
– Возвышение сорок пять, – приказал Чучундра. – Малый вперед! Огонь по готовности.
Это было отличным решением, в стиле моего самодельного профиля. Действительно, палить главным калибром по собственному лагерю было не очень умно, да и пулеметы там могли дел наделать. А вот звук от пушки кого угодно мог привести в трепет.
– Двенадцать целей в инфракрасном спектре! – доложил Бодрый. – Нет, двадцать! Непосредственно в лагере, между палатками.
– Люди или звери? – уточнил Чучундра.
– Да хрен поймешь! – Бодрому удалось всех удивить. – Снизу четыре ноги, сверху вроде человеческое туловище.
Я глянул на его монитор и действительно разглядел тепловые сигнатуры нескольких странных существ, крупных, по полтонны весом, наверное, с четырьмя длинными ногами и человеческими туловищами, растущими прямо из тел. Но тут правее палатки показался самый обычный человек.
– Всадники! – догадался я. – Люди на лошадях!
Ксюша наступила на пусковую педаль, орудие шарахнуло, распугав яркой вспышкой темноту безлунной ночи. Тепловые сигнатуры на мониторе тут же метнулись в стороны. Я понял, что лошади испугались выстрела и понесли всадников прочь от озера. Один в этот момент оказался спешенным, его лошадь рванула с остальными, а он остался и бросился на землю, закрыв голову руками.
– Пулемету готовность! – приказал Чучундра, пока перезаряжался главный калибр.
– Есть пулемет! – доложил я.
– С правого борта над головами огонь!
Я пустил пару коротких очередей в южном направлении над головами улепетывающих всадников. По уставу каждый третий боеприпас бы с тарссирующей пулей для целеуказания, ночью это могло произвести не слабый психологический эффект.
Чернуха добавила тяги, и вскоре «Мымра» выкатила к озеру. До лагеря оставалось метров двести, не больше. Ксюша без команды выскользнула через верхний люк и в одиночку отцепила фаркоп, подарив «Мымре» ее врожденную маневренность. Автомат управления огнем продолжал попискивать, но других сигнатур, кроме единственного чужака, павшего ниц у палатки, монитор не показывал. Чучундра бросился было достать карабины из арсенала, но ясно было, что жилой отсек завален боеприпасами, и через него не пробраться.
– И что дальше? – спросил Бодрый.
Никто из нас не знал, что делать с голыми руками против противника, возможно вооруженного ножом.
– Да ничего, – спокойно ответила Ксюша через люк. – Дайте ремень, пойду, свяжу его.
Я снял со штанов ремень и подал ей. Через секунду на мониторе прорисовалась еще одна сигнатура, Ксюшина, но на ней был жетон распознавания, поэтому ее фигура была похожа на белое приведение, а не на яркий красно-желтый сполох, как у чужаков.
Как я и боялся, чужак выхватил кинжал, и попытался нанести Ксюше несколько секущих ударов, но пострадал от этого только кинжал. Ксюша без затей скрутила дикаря и стянула ему за спиной руки ремнем. Я невольно представил лицо незнакомца, когда его в бараний рог свернула хрупкая на вид девушка.
Когда люк открылся, я замешкался, не зная, что делать. Пока в лагере чужак без жетона, я не мог оставить включенным свой охранный профиль, так как тогда пушка будет непрерывно палить в небо, но если не задействовать огневую мощь «Мымры», мы вообще останемся безоружными, оказавшись снаружи, и нас в миг сомнут даже дикари с луками. Мне хотелось выйти со всеми и глянуть на чужака, но разум
